Новая стратегия развития фармацевтической отрасли «Фарма 2030» пока не утверждена, но уже известны прописанные в ней основные задачи: импортозамещение, развитие предприятий полного цикла и наращивание экспорта. В поисках ответа, что поможет этих целей достичь, ФармМедПром встретился с Вадимом Тарасовым, Директором института трансляционной медицины и биотехнологии Первого МГМУ имени И.М. Сеченова, объединившего в своем составе бывший фармацевтический факультет и научно-исследовательский институт фармации. Мы спросили эксперта, насколько, по его мнению, реализуемы эти задачи, а также о том, какую роль в этом может сыграть сотрудничество науки и бизнеса.
Сложно, но возможно
Я считаю, что эти задачи реализуемые, хотя и достаточно сложные. Опыт ковида и все последние годы показывают, что мы научились качественно делать как минимум дженерики и способны создавать оригинальные препараты. Таких препаратов пока мало, но тем не менее они есть. Для их разработки появился потенциал: и производственные мощности, и технологические. Что касается импортозамещения, то есть, полного лекарственного суверенитета, если мы говорим о создании готовых форм лекарств, то, наверное, наиболее сложная проблема, которую предстоит решать, – это создание компонентной базы: оборудования, расходных материалов, реагентов и так далее. Это большой вызов на ближайшие годы, потому что полного импортозамещения без них мы не достигнем. Даже если мы можем сделать таблетку, пусть даже дженерик, но критически важный и нужный, но у нас нет сырья, мы ничего не сделаем. А опыт прошлого года показывает, что мы без сырья можем остаться.
С одной стороны, нужно обеспечить безопасность государства, и за это можно платить больше, чем это стоит по рынку. С другой стороны, экономика любого государства не беспредельна и ставит серьезные ограничения. У России нет таких ресурсов, чтобы их безгранично тратить. Поэтому мне кажется очень важным не просто создать свои продукты, но и сделать их насколько возможно конкурентноспособными по ценам. Нужно тщательно проработать технологии их получения. Чем дешевле будет каждый элемент компонентной базы, тем дешевле и доступнее будут наши препараты. Поэтому между этими двумя критериями нужно очень грамотно балансировать. Это серьезная задача для управленцев, и министерств, и различных фондов развития, которые будут принимать решения и вкладывать финансы в программу.
Фарма как двигатель экономики
Вообще, фарму можно рассматривать как локомотив целого ряда отраслей. Она будет тянуть за собой химическую промышленность и все, что связано с производством различных видов оборудования, а это инженерия, электроника и много сопутствующих технологий, которые предстоит либо воссоздать, либо развивать с нуля.
Мы привыкли мыслить мерками крупного бизнеса, корпораций и так далее. Но по мировым масштабам даже наши лидеры фармацевтического рынка пока что претендуют на звание небольших локальных производителей, хотя имеют более серьезные амбиции. Но наши компании растут, они за собой двигают создание малого и, скорее даже, среднего предпринимательства — целого ряда технологических компаний, которые придумывают решения для отрасли. Чем больше стартапов и компаний будет создаваться для решения проблем крупной и средней российской фармы, тем более серьезно будет вовлечена экономика. Это будет касаться цифровых решений, связанных с виртуальной и дополненной реальностью, повышения финансовой эффективности, производства, проектирования, управления логистикой и всем, что связано с разработками и наукой.
От дженериков к инновационным лекарствам
Развитие промышленности приведет нас к созданию высокотехнологичных продуктов – лекарственных препаратов, и не только дженериков. Это, наверное, в первую очередь, препараты next in class (оригинальные защищенные патентом препараты, действующие на известные биомишени и по структуре и механизму действия напоминающие уже существующие успешно зарекомендовавшие себя препараты – прим. ред.), потому что все-таки, не имея таких гигантских средств как у западной фармы, идти по чужим путям — это более безопасно и разумно.
Постепенно мы подойдем и к по-настоящему инновационным препаратам. Потенциал для этого есть. Есть сильные исследователи, и научные группы и коллективы разработчиков – не только в бизнесе, но и в научных организациях и в университетах, которые за последние 5 лет очень сильно выросли. И пример тому — наш университет, который в принципе работает со всеми ведущими российскими фармацевтическими компаниями в разных областях деятельности. С некоторыми мы вообще начали работать на ранних стадиях. Речь идет, например, о молекулярном моделировании препаратов, которое считается у нас новым рисковым направлением, но в случае успеха оно сулит совершенно другие перспективы.
Наука + бизнес =?
Я на всех выступлениях подчеркиваю, что не надо думать об одной только фарме, когда речь идет о программах и мерах поддержки. Минпромторг тратит огромные усилия на то, чтобы отрасль развивалась, но мы часто забываем, что есть другие министерства и институты развития.
Сейчас принята и уже активно разыгрывается такая правительственная программа, как «Приоритет 2030», в которой основная роль научно-технологического драйвера страны отводится университетам. В нее войдут 120–140 университетов страны. На программу «Приоритет 2030» выделено 400 млрд рублей. Эти деньги пойдут на науку и развитие коммерческого НИОКРа (научно-исследовательские и опытно-конструкторские работы — совокупность работ, направленных на получение новых знаний и практическое применение при создании нового изделия или технологии – прим. ред), стартапов, спин-оффов и так далее. По моим оценкам, как минимум одна пятая, а может и быть, и четверть входящих в программу университетов так или иначе занимаются медициной или фармацевтикой, значит деньги будут использованы и в интересах отрасли.
Вопрос – а наша отрасль и университеты готовы работать вместе? По-крупному, серьезно, преодолевая сложности и ошибки, обучая друг друга и учась выстраивать друг с другом эффективную коммуникацию. Если будут сложены одни деньги и другие и грамотно выстроена работа, то это даст мультипликативный эффект: отрасль сможет получить огромное количество и новых продуктов, и высококлассных специалистов в самых разных областях, и различных технологий, и каких-то отдельных решений, которые нужны на пути создания этих технологий.
Это позволит очень сильно расширить R&D инфраструктуру (от англ. research and development — исследования и разработки. Функциональный блок в компании, объединяющий несколько подразделений и отвечающий за создание, выведение на рынок продукта и управление его жизненным циклом – прим.ред.), потому что большинство наших компаний, при всем к ним уважении, инфраструктуру, сопоставимую с биг фармой, создать сейчас не могут, ведь для этого нужны гигантские ресурсы. Мы знаем опыт компаний, которые у себя уже эту инфраструктуру имеют, их немного у нас в стране, и они действительно могут производить полный цикл, но в масштабном формате такие центры не воссоздашь. Если фармкомпании объединятся с университетами и исследовательскими центрами, а это непростая задача, тогда фарма получит значительное количество ресурсов на решение глобальных задач и с точки зрения реагентов, и всех сопутствующих технологий, которые нужны в отрасли.
Конкретный пример
Расскажу немного о нашем университете. Наш институт фактически существует за счет внебюджетных средств. У нас есть задача от ректора – вывести институт на самообеспечение, зарабатывать деньги. Но это не самоцель. Успешные коммерческие проекты – это показатель внутреннего аудита, независимая оценка, которая подтверждает, что мы можем эффективно выполнять практически все виды работ для фармацевтической отрасли, начиная от молекулярного моделирования и заканчивая клиническими испытаниями, за исключением ряда производственных вопросов. Фактически, мы работаем по полному циклу, и все это внутри университета.
В течение 5 лет мы выстаивали единую интегрированную бесшовную систему всех процессов, в первую очередь, в интересах наших партнеров. Если бы мы что-то делали неправильно, наши проекты не были бы интересны ни инвесторам, ни индустриальным партнерам, никому. Сейчас мы уже подходим с первыми проектами к клиническим испытаниям, а если брать не только фарму, то у нас много других проектов на высоких стадиях готовности — это и гаджеты, и инженерные решения, и оборудование, и так далее. В частности, переносимая искусственная почка, портативный дефибриллятор и ряд других разработок, которые могут быть интересны медицинской промышленности.
Запустив эту цепочку, мы уже начали выстраивать собственный пайплайн препаратов, но, учитывая, что у нас нет возможности инвестировать, у нас нет такой прибыли, как у фармацевтических производителей. Мы работаем на высококонкурентном и достаточно низко маржинальном рынке, поэтому не можем очень быстро в одиночку создавать десятки препаратов, и для этого ищем и привлекаем дополнительные ресурсы и средства. Многие проекты на ранних стадиях мы сейчас начали выполнять совместно с нашими партнерами, а это крупнейшие российские фармацевтические компании. И вместе с ними пришли к тому, что сейчас планируем разработку ряда различных типов препаратов. Эти продукты уже будут общими, то есть интеллектуальную собственность мы с ними будем разделять, поэтому задача и интерес университета в том, чтобы сделать хороший продукт, который будет востребован на рынке. Только тогда университет сможет получать серьезные деньги от коммерциализации своей интеллектуальной деятельности, которые, между прочим, будут являться одним из показателей его эффективности. Но самое важное, что мы можем сделать, это разработать и произвести совместно с нашими партнерами оригинальные российские продукты, которые дойдут до рынка и смогут помочь реальным пациентам.
Я считаю, что в следующее десятилетие победит тот, кто сумеет правильно кооперировать с научными исследовательскими центрами. Он получит не только значительно больше ресурсов, но и оригинальные продукты, и эти оригинальные продукты сделают его конкурентноспособным не только на российском, но и на международном рынке.
Беседовала Александра Комарова
